Её созданием руководил выдающийся русский астроном и геодезист Василий Струве, один из учредителей Русского географического общества.

Первая русская обсерватория, основанная Петром Великим, находилась в башне здания Кунсткамеры на Васильевском острове. Уже к середине XVIII века разросшийся город сделал невозможным эффективную работу её ученых: дым печных труб окружающих домов скрывал горизонт, а инструменты дрожали от проезжающих экипажей. Однако решение о переносе обсерватории за городскую черту постоянно откладывалось из-за недостатка финансирования.

В середине 30-х гг. XIX профессор астрономии Тартуского университета Василий Яковлевич Струве был направлен русским правительством в Европу с целью осмотреть новейшие обсерватории мира и составить проект постройки отечественной. Такой проект был подготовлен в кратчайшие сроки, более того, Василий Яковлевич смог столь точно предвидеть развитие астрономии, подобрать такие инструменты и так организовать наблюдения, что даже через 30 лет после своего основания Пулковская обсерватория сохраняла статус «Астрономической столицы мира».

Торжественное открытие здания обсерватории состоялось 19 августа (по новому стилю) 1839 года. Оборудована она была по самому последнему слову науки – например, главный телескоп, лично привезённый Струве из Европы, был одним из самых мощных в мире.

Пулковская обсерватория использовалась для развития средств навигации, географического исследования территории России, но основным направлением работ было определение положения звёзд и составление каталогов звёздного неба.

В последнее время с подачи администрации Санкт-Петербурга активно обсуждается вопрос о переносе Пулковской обсерватории на Кольский полуостров «по причинам урбанистического характера». Специалисты Архитектурной мастерской Т.А. Славиной, отвечающие за культурно-историческую экспертизу территорий, прилегающих к Пулковскому шоссе, не нашли для знаменитого научного учреждения места в Генеральном плане развития города.

Это восхождение по праву считается самым сложным за всю историю альпинизма.

Путь уроженца Тироля Райнхольда Месснера к славе вовсе не был безоблачным. В 1970-м, во время одного из первых своих восхождений, он потерял родного брата Гюнтера и лишился семи пальцев на ногах. В 1975-м оборвался и погиб напарник Месснера по связке. Однако сам он неизменно выходил победителем из схваток со смертью, делая из каждого своего восхождения сенсацию.

К 35 годам Рейнхольд Месснер в одиночку покорил 14 высочайших вершин мира, пересёк крупнейшие пустыни, достиг обоих полюсов и заслужил титул альпиниста номер один.

В конце августа 1980 года телеграфные агентства всего мира передали сообщение: «20 августа знаменитый альпинист Райнхольд Месснер поднялся в одиночку на высочайшую вершину планеты Эверест, не пользуясь дополнительным кислородом».

Лучше всего об этом восхождении написал сам Месснер в автобиографической книге «Хрустальный горизонт»:

«Опускаюсь на снег, от усталости тяжёлый, как камень. Отдохнуть хоть самую малость, забыть обо всем. Но здесь не отдыхают. Я выработан и опустошён до предела… Ещё полчаса – и мне конец… Облака вздымаются снизу вверх так, как будто земля под ними пульсирует. От усталости не только отяжелело тело, но мозг отказывается перерабатывать воспринимаемое. Мои ощущения больше не различают верха и низа.
Что, уже вечер? Нет, сейчас 16 часов. Пора уходить. Никакого ощущения величия происходящего. Для этого я слишком утомлён. И однако же этот момент приобретёт для меня впоследствии особое значение, станет в некотором роде заключительным аккордом. Может быть, именно он укрепит во мне мысль, что я – Сизиф, что я всю жизнь могу катить вверх мой камень, то есть самого себя, не достигая вершины, поскольку не может быть вершины в познании самого себя».

В январе 1914 года Русское географическое общество обратилось в Совет министров с предложением организовать поиски пропавших без вести полярных экспедиций – Русанова, Седова и Брусилова. Начальник Главного гидрологического управления генерал-лейтенант Жданко, возглавивший операцию, принял беспрецедентное по своей смелости решение – использовать авиацию. Для закупки специально подготовленного самолёта и консультаций со знаменитыми полярниками – Нансеном и Амудсеном в Европу был направлен поручик морской авиации Ян Наурский, один из самых опытных российских авиаторов.

Степень риска, которому подвергал себя лётчик Наурский, можно представить, просто взглянув на его самолет. Самый передовой по тому времени аппарат представлял собой хрупкую фанерную конструкцию с двигателем мощностью 70 л.с., двумя парами крыльев и специальными поплавками для приводнения. Ни один из европейских авиамехаников не согласился составить команду Наурскому, хотя это была беспроигрышная возможность навсегда войти в историю.

21 августа (по новому стилю) 1914 года поручик морской авиации Ян Наурский и авиатехник из Севастополя Евгений Кузнецов впервые подняли свою машину в воздух с берегов Новой Земли. Сам авиатор несколько лет спустя так написал об историческом полёте:

«Целый час я летел в сплошных облаках, после чего облака стали редеть, и, усиленно всматриваясь в берега, я различал Горбовы острова, проливы между которыми были покрыты сплошным льдом. Долетев до мыса Литке и обогнув Баренцевы острова, повернул обратно, с тем, чтобы сесть у острова Понкратьевых – месте последней зимовки Седова, но это мне не удалось из-за льда и тумана. Полетел дальше и в 9 часов утра сел у мыса Борисова. Весь вылет продолжался 4 часа 20 минут…».

Хотя никаких следов пропавших экспедиций найти не удалось, результаты полёта переоценить трудно. Наурский и Кузнецов внесли существенные коррективы в указанные на картах очертания Новой Земли и провели первую в истории ледовую разведку.

Официальной целью экспедиции, организованной Британским правительством в 1768 году, было наблюдение из южных широт за редким астрономическим явлением – прохождением Венеры по диску Солнца.  В июне следующего года эта задача была  с успехом выполнена, однако Кук и не думал возвращаться в Плимут. Согласно секретному плану, он повел корабль дальше на юг, на поиски «Терра аустралис инкогнита» – неведомой южной земли.

19 апреля 1770 года в судовом журнале корабля Endeavour впервые появилась запись с описанием австралийских берегов. Член Британского географического общества, ботаник Джозеф Бенкс был настольно воодушевлен красотой открывшихся ландшафтов и  разнообразием австралийской флоры, что убедил Кука назвать первый попавшийся залив – Ботани Бей.

Исследовав северное и восточное побережье вновь открытой земли, 22 августа 1770 года Джеймс Кук именует её Новым Южным Уэльсом и провозглашает собственностью британской короны. Интересно, что в своей докладной записке, представленной на суд правительства и Королевского географического  общества, капитан признал Австралию не пригодной для колонизации якобы из-за отсутствия на ней пресной воды. Эта ошибка ещё  на 18 лет отсрочила заселение Южного континента европейцами и продлила жизнь местным племенам.

Гвозди бы делать из этих людей… К уроженцу Казани Онисиму Панкратову это выражение подходит как нельзя лучше. Пожарный по основной профессии, он был чемпионом по борьбе, бегал многокилометровые кроссы в качестве разминки, не говоря о том, что быстрее всех в городе разматывал брандспойт. Как человек неуемного нрава и неограниченных физических возможностей, Онисим Панкратов жаждал мировой славы. В 1908 году в одной из местных газет он прочитал, что Международная федерация велоспорта учредила бриллиантовую пальмовую ветвь первому велосипедисту, объехавшему всю Европу. Аккуратно вырезав заметку и, поместив её на самое видное место в комнате, спортсмен начал активную подготовку к заезду.

В августе 1911 года Онисим Панкратов выехал из Харбина в сторону Санкт-Петербурга. Даже сегодня, в век асфальтовых дорог, не так много смельчаков отважились бы на этот маршрут. Отчаявшись бороться с непролазной тайгой, Панкратов принял единственно возможное решение – он поехал по шпалам Транссиба (на велосипеде!). Надо ли говорить, что два харбинских велосипедиста, попытавшиеся составить ему конкуренцию, не доехали даже до Читы.

В Петербург Панкратов прибыл в конце ноября 1911 года. После необъятных российских просторов дорога по Европе и Североамериканским штатам, наверное, показалась ему сущим пустяком. Но и там не обошлось без приключений: чтобы заработать деньги на продолжение пути, велосипедисту приходилось выступать на ринге и даже работать грузчиком в порту.

Наконец, спустя два с лишним года лишений и страданий, Онисим Панкратов вернулся в Харбин триумфатором. За 748 дней, проведённых в пути, отчаянный велогонщик сменил 53 покрышки, 4 седла, 2 руля, 11 цепей и 750 спиц.

Дальнейшая судьба спортсмена сложилась не менее героически: Панкратов стал лётчиком, в Первую мировую заслужил полного Георгиевского кавалера и погиб во время боевого задания.

Это было отнюдь не самое сильное и не самое смертоносное извержение в истории, однако, самое знаменитое. Причина, вероятно, в том, что Везувию случилось извергнуться в самом центре мировой цивилизации.

Благодаря двум письмам Плиния Младшего, посланным знаменитому историку Публию Корнелию Тациту, мы можем буквально по минутам восстановить ход событий 24 августа. С раннего утра жители Неаполитанского залива начали ощущать подземные толчки, но не придали им особого значения – окрестные поселения регулярно потряхивало. Но когда над Везувием поднялось огромное, похожее на пинию, облако и с неба посыпались куски пемзы, люди устремились прочь из своих городов. С моря за этой патетической картиной наблюдал дядя Плиния Младшего – Плиний Старший, автор многотомной «Естественной истории», занимавший в то время пост командующего флотом. Он направил свои корабли в Стабий в надежде спасти как можно больше людей, но сам попал под град из огромных камней и погиб. Ближе к ночи с Везувия потекли потоки лавы, круша и сжигая всё на своем пути. Единственный путь спасения – по морю преградила упавшая скала. Помпеи, находившиеся в 10 км от кратера вулкана, в считанные часы были погребены под многометровым слоем пепла вперемешку с пемзой, а прошедший дождь превратил эту массу в быстро затвердевающий раствор.

Спустя столетия извержение Везувия 79 года стало фактом скорее культурным и историческим, нежели геологическим. Добрая сотня писателей, художников и композиторов посвятила ему свои творения, быть может, лучшими из которых стало эпическое полотно «Последний день Помпеи» Брюллова и не менее впечатляющие строки Пушкина:

Везувий зев открыл – дым хлынул клубом – пламя 
Широко развилось, как боевое знамя. 
Земля волнуется – с шатнувшихся колонн 
Кумиры падают! Народ, гонимый страхом, 
Толпами, стар и млад, под воспаленным прахом, 
Под каменным дождём бежит из града вон.

25 августа пароход «Георгий Седов» причалил у одного из островов архипелага, в этот же день названного исследователями «Домашний». На землю сошли четверо: начальник экспедиции Георгий  Ушаков, научный руководитель геолог Николай Урванцев, много лет проводивший исследования на Таймыре, радист Василий Ходов и новоземельский промышленник, каюр и охотник Сергей Журавлев. За три года им предстояло пешком и на собаках преодолеть около 11 000 км, провести съёмку местности, описать геологическое строение и составить подробную карту самого северного архипелага Азии – Северной Земли.

«Очерченная лишь с одной стороны, да ещё в некоторых местах только пунктиром, она лежала на карте узенькой полоской и напоминала перевёрнутую и смазанную запятую» - таковы, по воспоминаниям Ушакова, были сведения о Северной Земле до этой экспедиции. В результате учёными были нанесены на карту все острова архипелага. Им были даны соответствующие эпохе названия – Большевик, Октябрьская революция, Пионер и Комсомолец. Однако ни научный успех, ни неимоверные испытания, выпавшие на долю полярников, не спасли научного руководителя экспедиции Николая Урванцева от репрессий. В 1937 году он был арестован по абсурдному обвинению, а его имя было надолго изъято из всех публикаций.

Пролив между Азией и Америкой уже был к тому времени открыт Семёном Дежнёвым, но отчёт о его экспедиции 1648 года затерялся в русских архивах.

Наверное, на такое способны только русские – совершать великие географические открытия и благополучно забывать о них. Лишь в 1736 году в архивах канцелярии  был найден отчёт Семена Дежнёва якутскому воеводе о сделанном открытии. 22 года спустя Академия наук опубликовала сообщение на основе этого отчёта, чем произвела в просвещенном обществе изумление. В 1763 году Михайло Ломоносов авторитетно заключил: «Сею поездкою несомненно доказан проход морской из Ледовитого океана в Тихой».

Все вышесказанное ничуть не умаляет подвига Витуса Беринга. Когда в июле 1728 года знаменитый мореплаватель вышел из устья реки Камчатки на небольшом боте «Святой архангел Гавриил», он и понятия не имел, что задуманный  маршрут уже был когда-то пройден. Команда Беринга не имела опыта плавания в полярных водах, но моряки преодолели все трудности. За месяц пройдя вдоль берегов Камчатки и Чукотки, экспедиция составила подробную карту побережья, познакомилась с местными обитателями и в сентябре вернулась в Нижне-Камчатский острог, повторно и теперь уже окончательно установив, что Азия с Америкой «не сходятся».